В старые добрые времена, общество признавало тот порядок, который был удобен властителям. Власть была священна, а покорность властям - естественна, для всех слоев общества сверху донизу. В те времена прямо так и говорили, например при завоеваниях или подавлениях бунтов, если таковые случались - "покорение", "приведение к покорности". Для сравнения, сегодня при завоевании других стран официальные лица государства-агрессора непременно говорят об "освобождении" - характерное отличие.
Однако, для развития технологий пришлось прибегнуть сначала к образованию, а затем и к массовому образованию. Стало очевидным, что власть не священна, а роль управленцев должна сводиться к пользе общества, а не их личной. Одновременно развитие технологий дало возможность отойти от аграрного уклада, при котором основная часть населения неизбежно была крестьянами и платила дань, а меньшая часть населения жила с этой дани. Стало очевидным, что хорошо жить могут все, и дальнейшее сохранение разделения на нищих и богатых может поддерживаться только искусственно, то есть только по злому умыслу.
Поскольку понимание этих вещей стало всеобщим, то сохранить старый порядок насильственными мерами было невозможно. Опасную для власти историческую эпоху следовало пройти иначе. Возглавив те процессы, которые неизбежно начинались, и исказив их так, чтобы они зашли в тупик, не принеся обществу благополучия. Чтобы общество само от них отказалось, "наевшись" проблемами по самое не хочу.
Чтобы понять, как это было сделано, надо сперва осознать, какие возможности для общества открылись тогда, с началом индустриальной эры.
Самая очевидная - рост благосостояния, благодаря тому, что весьма ограниченная производительность человеческого труда сменилось неограниченной, постоянно растущей производительностью машин. Одежда, продукты питания, жилье, дороги и транспортные средства, медицина и образования - все это становилось, потенциально конечно, общедоступным и даже дешевым. Экономика потенциально превращалась из средства выживания в средство обеспечения жизни.
Вторая возможность - личная свобода. Среднестатистический человек перестал быть де-факто привязанным к клочку земли крестьянином, безграмотным и неизбежно превращенным в говорящее сельскохозяйственное животное. Теперь средний человек мог быть образован и иметь применение своим знаниям, мог быть вооружен "великим уравнителем", мог понимать происходящее в мире, мог выбирать профессию или заняться предпринимательством, обеспечивая обществу то, чего ему не хватало. И эта его правовая свобода, вооруженный суверенитет, образованность и предприимчивость были выгодны всему обществу.
Третья возможность - проектность. Если раньше "проекты" могли иметь уровень вида "напасть на соседнего феодала и отнять земли с крестьянами", "построить новый замок" или, в лучшем случае, "прорыть канал для улучшения торговли", то теперь проекты могли быть, по сути, любыми. Теперь можно было спроектировать страну и образ жизни людей так, как раньше можно было спроектировать замок.
Итак, теперь задача властителей заключалась в том, чтобы нивелировать частично эти три возможности, а главное - дискредитировать их, завести их в тупик.
Эта задача была решена тремя основными путями.
Во-первых, войны. ХХ век виделся, в конце века ХIХ-го, временем великого и счастливого будущего, веком благополучия и расцвета. Но он им не стал. Он стал эпохой мировых войн и эпохой глобальных противостояний. Это в значительной мере убило первую возможность точно так же, как сегодня ее убивает "борьба за экологию". Кроме того, оказались под запретом те научные открытия, которые могли существенно изменить экономику, т.н. закрывающие технологии.
Во-вторых, две другие возможности были противопоставлены одна другой. Нетрудно заметить, что идея личной свободы и идея коллективной проектности могут быть, при желании, противопоставлены одна другой, это естественное дуальное противоречие, это баланс правых и левых идей. Этот баланс был разрушен, противопоставление было намеренно доведено до абсурда - мир был разделен на два враждующих проекта, один из которых отрицал индивидуализм, частную собственность и суверенитет человека, а второй отрицал коллективную проектность. В итоге оба проекта неизбежно схлопнулись, выродившись, ибо одно без другого существовать не может. Коллективизм абсурден и невозможен без личной свободы индивида, а личная свобода в условиях всеобщей конкуренции, в условиях отсутствия сотрудничества над общим проектом, без коллективизма - вырождается, естественным путем превращаясь во власть монополий и олигархов. В итоге, на пепелище левого проекта не осталось ни коллективизма, ни проектности. А на территории правого проекта не осталось свободы.
А упало, Б пропало, кто остался на трубе? Те, кто сидел на ней и раньше, вот они и остались.