Но вопрос не в том, верен данный догмат или нет. Вопрос в методологии, вопрос в том методологическом фундаменте, на котором стоит Церковь в вопросах, которые выходят за рамки прямо сказанного Христом.
Очевидно, что Церковь будет развиваться и будет, с неизбежностью, прирастать преданием и авторитетами. Это нормально, по той же причине, по которой в науке, искусстве или литературе есть свои авторитеты, то есть мастера.
Но допустимо ли сакрализировать мнения этих авторитетов, допустимо ли сакрализировать предание? То есть не просто уважать его, прислушиваться к нему и руководствоваться им, но и считать недопустимым противоречить преданию? Приравнивать религию и предание, истину от Бога и предание? Допустимо ли позволять преданию (то есть неким людям) вводить догматы религиозного содержания, и тем более, догматы о Боге? Это первый вопрос.
И если мы отвечаем на него положительно (а Церковь отвечает положительно), то второй вопрос - на основании чего допустимо сакрализировать предание? Что мы положим в основание сакрализации его, какой метод? Что сакрализует предание? Что делает непогрешимыми утверждения, исходящие от людей, но не от Бога?
Людям свойственно ошибаться, в том числе и не только одиночкам, но и коллективному мнению свойственно ошибаться. И лишь одно может служить обоснованием сакрализации предания - утверждение о богодухновенности его. Святые не ошибались в богословских вопросах, ибо говорили не от себя, но от Бога — примерно так.
Но что является критерием богодухновенности слов того или иного человека, или собрания людей? Личная святость?
Да, фактически православная Церковь сегодня утверждает такую методологию, такой критерий верности предания: "верно то, о чем много святых отцов говорили согласно". И высшей формой применения этого критерия являются Соборы.
Но напоминаю про императора... Нельзя использовать, когда удобно, одну методологию, а когда неудобно, другую. А потом - снова первую. Если "личная святость + соборность", то давайте отменим догмат о Христе как Боге - ибо продавивший его вопреки собору император сознательно не был христианином в момент принятия решения. И свят не мог быть никак.
(Про то, что личная святость это вообще не критерий в богословских вопросах, я уж заново поднимать тему не стану. Как и про то, что зачастую эта самая святость, в отношении некоторых людей, есть лишь лживый пиар).
Утверждаете, что через него, даже не крещеного, все равно в тот момент действовал Бог? Вопреки отцам, собравшимся на Соборе, через коллектив которых Он действовать почему-то не стал?
Хорошо. Тогда отменяйте методологию "святости + соборности", меняйте Символ веры. Тогда говорите так: права та точка зрения, которая в православной Церкви победила. Ибо ведь не могла же в православной Церкви победить неправая точка зрения (конечно не могла, уже само название обязывает быть правым всегда). И обязательно надо уточнить: необязательно, чтобы победившая точка зрения принадлежала собору святых или хотя бы святому, или даже хотя бы христианину. Лишь бы победила.
Вот такова примерно (реальная) методология Церкви в отношении предания. Причем, эта точка зрения двойственна и, можно даже сказать, лицемерна. Ибо формально провозглашается критерий "святая соборность", а де-факто признается прямо противоположный критерий "кто победил, тот и прав, и даже неважно, кто это был - член Церкви или нет".
Так, языческий император победил Собор и прав. Иосифляне победили нестяжателей - и правы. Богохульствующий император учредил Синод вместо Патриарха и прав. Или нет? Неправ? Но позвольте - а чем вам Петр не Константин? А если бы Петр продавил пару новых догматов?
И да, напомню - вопрос стоит не о предании как таковом, а именно о сакральности, непогрешимости предания. Вот при такой методологии сакрализации - и оно непогрешимо? Как этого удалось добиться?